Юбилей Виктора Прокопенко

На днях Украина отпраздновала 110-ю годовщину отечественного футбола, основные достижения которого пока приходятся на советские времена.

По традиции, тоже пришедшей из нашего недавнего прошлого, самые знатные люди “игры миллионов” были отмечены государственными наградами. Спортивный директор донецкого “Шахтера” Виктор Прокопенко получил орден “За заслуги” III степени.

С одесским “Черноморцем” он когда-то одолел в еврокубке “Вердер”. С волгоградским “Ротором” – положил на лопатки “Манчестер Юнайтед”. С “Шахтером” – пробился в Лигу чемпионов, где обыграл лондонский “Арсенал”. На любимый вопрос журналистов, чьим тренером – украинским или российским – он больше себя ощущает, Прокопенко всегда отвечает не задумываясь: “Советским”.

Дело тут, смею предположить, вовсе не в политкорректности заслуженного тренера Украины и России. Он совершенно не страдает раздвоением личности, абсолютно индифферентен к границам и таможням, потому что живет с давно выстраданным убеждением: дом у тренера там, где он в данный момент работает.

ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ – НЕ МОРЕ ПЕРЕЙТИ

– “Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее нужно у моря”. Вас, Виктор Евгеньевич, иногда хочется цитировать, как классика.

– (Смеется.) Ну что вы, на самом деле – какой я классик! Вот Виктор Степанович Черномырдин, российский посол на Украине, к которому отношусь с величайшей симпатией, тот настоящий классик разговорного жанра. А у меня просто однажды вырвалось – люди почему-то запомнили…

– Думаю, что вырвалось все-таки неспроста. Кстати, почему на протяжении стольких лет вводите общественность в заблуждение: Прокопенко принимают за “чистопородного” одессита, хотя на самом деле это не так? Ваш родной Мариуполь, правда, тоже стоит у моря, но не у того, которое вы имели в виду…

– Лучшие игроцкие годы провел в “Черноморце” и там же начинался как тренер. Видимо, этого оказалось достаточно для массового заблуждения, о котором вы теперь толкуете.

– Игрок и тренер – разные вещи, и не обязательно, чтобы одно проистекало из другого. Согласны?

– Меня когда-то спрашивали, насколько осознанным получился выбор. Не могу сказать, что готовился к тренерской доле еще тогда, когда сам гонял мяч. Будто видел в этом свое призвание, какую-то предопределенность, продиктованную свыше. Нет, ничего подобного не было. Скорее речь нужно вести о стечении обстоятельств.

– Каких именно?

– В 30 лет получил травму – разрыв мениска, которая по тем временам считалась очень непростой. Это сейчас, когда хирург вооружен артроскопом, все выглядит гораздо проще и делается без серьезного вмешательства скальпеля. А тогда нужно было буквально разворотить колено. Несколько месяцев походить на костылях в гипсе, потом еще столько же разрабатывать ногу. Между тем тридцать – возраст для футбола критический.

Это был 1975 год, памятный для советского футбола двумя событиями. Об одном из них – победе киевского “Динамо” в Кубке кубков и Суперкубке Европы – наверняка знают все. О втором – менее громком, но не менее важном, – помнят, наверное, не многие: в Москве открылась Высшая школа тренеров. И я оказался среди счастливчиков, получивших направление на учебу. Любопытно, что в первом наборе ВШТ почти не было уже работавших в командах мастеров, как принято говорить, состоявшихся наставников. В основном футболисты, только-только завершившие игровую карьеру: Федотов, Асатиани, Логофет, Кипиани, Хмельницкий, Садырин…

ПАРТИЙНОЕ ПОРУЧЕНИЕ: “ПОДНЯТЬ КОЛХОЗ!”

– Вернуться из Москвы вы обязательно должны были в “Черноморец”?

– Нет, такого жесткого условия не было. Однако на деле, как правило, после двух лет учебы мы действительно возвращались туда, откуда приехали. Меня взяли вторым тренером в “Черноморец”. Два сезона проработал с Зубрицким, потом еще столько же – с Симоняном, которого сменил Шапошников. Однако он вскоре приболел и был вынужден уехать из Одессы. Между тем начался сезон-82, в который “Черноморец” вступил без главного тренера. Помню, мы проиграли дома два стартовых матча – ереванскому “Арарату” и тбилисскому “Динамо”, – после чего предстоял выезд по маршруту Киев – Ленинград – Минск. Все это, ясное дело, отпугивало любого маститого наставника из числа тех, которых обкомовские кураторы “Черноморца” надеялись пригласить со стороны.

– А “своего в доску” Прокопенко не испугало?

– (Смеется.) Я тогда еще был футбольным пролетарием, которому терять было нечего. Никогда не забуду диалог с инструктором обкома партии, предшествовавший моему назначению. “Ты видел фильм “Председатель”?” – огорошил вопросом инструктор, едва я переступил порог его кабинета. “Видел”. – “Помнишь, как герой фильма принял отстающий колхоз и вывел его в передовые?” – “Помню, конечно”. – “Вот точно так же ты должен взять отстающую команду и вывести ее в передовики нашего футбола!” – “Но колхоз и футбольная команда – это же, как говорят у нас в Одессе, две большие разницы!” – “Не то говоришь. Ты должен сказать: “Выведу”!” – “Это было бы не очень скромно с моей стороны”. – “Ишь какой скромник нашелся. Раз партия тебе доверяет, надо это ценить!”

НИКОГДА НЕ ГОВОРИ “НИКОГДА”

– Какой сезон, проведенный “Черноморцем” под вашим началом в советские времена, считаете лучшим?

– Безусловно, сезон-84. Вполне возможно, это был лучший “Черноморец” во всей истории одесской команды. Мы играли в быстрый, азартный, комбинационный футбол, который очень нравился публике. Теперь в это даже непросто поверить, но мы тогда не отдали ни одного очка “Спартаку” и киевскому “Динамо”, обыграли будущего чемпиона – “Зенит”. А что такое занять в советской высшей лиге четвертое место? Это, как теперь выражаются, гораздо “круче”, чем в наши дни стать призером чемпионата России или Украины, никому в обиду не будет сказано. К тому же в тот год у нас нахально украли бронзу.

– Каким образом?

– Самым тривиальным – с помощью судьи. Играем в гостях с “Днепром”, который годом раньше стал чемпионом СССР, и на исходе матча при счете 1:1 забиваем гол, позволяющий “Черноморцу” потеснить днепропетровцев с третьей ступеньки пьедестала. Но судья из Харькова Сергиенко взятие ворот не засчитывает. И аргумент, который он приводит, возможно, не знала история мирового футбола: дескать, время матча истекло именно в тот момент, когда мяч летел в ворота! Более изощренной глупости, по-моему, придумать было невозможно. Я уж не говорю о том, что на самом деле играть оставалось еще почти минуту – у меня ведь тоже был секундомер. Всю эту минуту мы – и футболисты, и тренеры “Черноморца” – гурьбой гонялись за арбитром, который с зажатым в потной ладошке хронометром зайцем скакал по полю. Пока время матча действительно не истекло…

– Однако ненадолго вы тогда удержали свой черноморский “колхоз” в передовиках, Виктор Евгеньевич. Председательского опыта не хватило?

– Скорее чисто житейского. Правильные мысли, как говорят французы, приходят на лестнице. Если бы это происходило раньше, возможно, что-то в жизни сложилось бы иначе…

– И вы никогда не уехали бы из любимой Одессы?

– Ну, положим, “никогда” – явный перебор, особенно для человека моей профессии. Теперь, с высоты прожитых лет, не думаю, что это было бы интересно Одессе, да и мне самому тоже. Тогда же, в 86-м, случилось то, что случилось: “Черноморец” играл неровно, хотя тонуть еще не начал и шансы остаться в высшей лиге были, но меня вызвали в обком и попросили написать заявление “по собственному желанию”.

ВОЛГОГРАД ВМЕСТО НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ

– Отставку восприняли болезненно?

– Еще как! Никита Павлович Симонян здорово меня поддержал. “Виктор, – сказал он, – тренерская судьба всегда горазда на крутые виражи, и воспринимать их надо спокойно, как данность. Иначе этим делом вообще не стоит заниматься”. В правоте этих слов я убедился очень скоро.

– Уже в Волгограде?

– Раньше. Позвонил из Москвы Колосков и сказал, что есть возможность поработать за рубежом, а такая перспектива для любого советского тренера считалась в те годы желанным подарком судьбы. Речь шла о Новой Зеландии или Исландии. Не бог весть какие футбольные страны, однако я воспринял предложение с энтузиазмом. В одесских книжных магазинах даже скупил всю литературу об экзотической Новой Зеландии. Но почерпнутая информация не пригодилась…

– Передумали ехать?

– Нет, дело заключалось в другом. Секретарь парткома Черноморского морского пароходства, где я состоял на учете, отказался подписать характеристику. А без такой характеристики – никуда. Но я вспомнил, о чем предупреждал Симонян, и… очень быстро успокоился.

– Как думаете, почему “Ротор” остановил свой выбор именно на Прокопенко?

– Могу только догадываться, рассуждая по общепринятой в футболе логике: волгоградцы шли на последнем месте в первой союзной лиге, а я какое-то время оставался не у дел. Преуспевающие клубы, особенно в те времена, тренеров не меняли. Так что выбирать не приходилось. Кстати, впервые “Ротор” я увидел в Одессе: “Черноморец” в 87-м сдавал переэкзаменовку в первой лиге. Волгоградская команда мне понравилась. И то, что она занимала последнее место в турнирной таблице к исходу первого круга, когда я ее принял, ничуть не смущало.

– А через год с этой командой случилась фантастическая метаморфоза: “Ротор” ворвался в высшую лигу! Что вы такое сделали?

– Ничего сверхъестественного делать не пришлось. Встряхнул ребят. Сравнительно быстро и легко нашел с ними общий язык, благодаря чему исчезли проблемы с дисциплиной – и игровой, и бытовой. Укрепили состав несколькими сильными футболистами. И сейчас, “когда я итожу то, что прожил”, должен признаться, что такого мощного и искреннего чувства единения главного тренера и команды я больше не испытал нигде, кроме как в 88-м в “Роторе”.

В ОДНУ РЕКУ – ДВАЖДЫ

– Знаете, немного странно слышать это из уст человека, который сразу после триумфа покинул “Ротор”. Вот уж не думаю, что у волгоградского обкома партии могли возникнуть претензии к Прокопенко…

– Ну что вам рассказать? Как два года, показавшихся бесконечно долгими, разрывался между Волгоградом и Одессой, где оставались жена и дети? Благо, что тогда еще была одна большая страна, и самолеты “Аэрофлота” с Волги к Черному морю летали регулярно. Вспоминать, как жутко, просто нестерпимо тянуло домой? Тем более что “Черноморец” тоже вернулся в высшую лигу, и в Одессе мне готовы были вновь доверить команду. Так что “Ротор” я отрезал от себя по-живому, с болью и “мильоном терзаний”.

Но именно тогда сделал для себя важный вывод, которому неукоснительно стал потом следовать: дом у тренера должен быть там, где он работает. При всей непредсказуемости нашей судьбы, ее зависимости от счета на табло стадиона или прихотей клубных боссов нельзя дать поселиться в себе чувству временщика. Оно гибельно для тренера, потому что оставляет мало шансов на полноценное творчество.

– Что побудило вас в середине девяностых годов вернуться в Волгоград? А еще говорят, что в одну реку дважды войти нельзя…

– Бросьте – это была уже совсем другая река! Новая страна, новый чемпионат. Вообще новое время. А в футболе жизнь особенно спрессованна и скоротечна. Год за три, если хотите, – почти как на войне. С “Черноморцем” на Украине мы взяли два Кубка и две бронзы, но работа в России на тот момент представлялась более привлекательной.

– Золотой матч со “Спартаком” в сезоне-97, когда “Ротор” упустил шанс стать чемпионом России, вспоминаете часто?

– Время, конечно же, лечит, но такое забыть невозможно. Весь город тогда жил этой командой, и у нас были очень хорошие предпосылки стать чемпионами. Увы, не случилось – и это была только моя вина…

– В том смысле, что города берут солдаты – генералы их сдают?

– В том смысле, что не так, как следовало бы, готовил команду к этому матчу. Никогда себе не прощу, что накануне открыл двери тренировочной базы, куда понаехала куча журналистов. У игроков получился преждевременный выплеск эмоций. Нужно было, наоборот, оградить их от навязчивого внимания, вывезти куда-то в безлюдное место, дать возможность полностью сосредоточиться на предстоящей игре. Не умаляя достоинств соперника, я все же думаю, что “Ротор” в 97-м больше заслуживал чемпионства. Поэтому тот проигрыш “Спартаку” стал для меня страшным ударом. А еще – миной замедленного действия, заложенной под команду и сработавшей через два года.

НОВАЯ СВЯЗКА: ТРЕНЕР И ПРЕЗИДЕНТ

– Предотвратить “взрыв” возможности не было?

– Думаю, была. После той неудачи стоило кардинально реформировать команду. Футболисты, уже достигшие с “Ротором” своего потолка, могли бы на хороших условиях уехать за рубеж. Но это сделано не было. В конце концов игроки стали терять мотивацию – чемпионство для них оказалось недостижимой вершиной, а все прочее они уже проходили, на других ступеньках футбольного подиума побывали. Сезон-98 мы как бы по инерции отыграли еще нормально, заняли четвертое место в чемпионате, а еще через год уже отчаянно боролись за выживание…

– Сенсацией года, по-моему, тогда оказался распад считавшегося почти эталонным на всем постсоветском пространстве союза главного тренера и президента “Ротора”.

– Когда людей связывает дружба, им сложно судить, насколько она “эталонна” с точки зрения окружающих. Но вы правы в том, что наше с Горюновым сотрудничество в привычные рамки отношений президента и тренера не вписывалось. Априори здесь существует дистанция, а между нами ее не было. Скажем, когда случалось временное безденежье и Горюнов не имел возможности вовремя рассчитаться с игроками, я бы мог занять сторону футболистов и развалить команду. Но я горой стоял за президента, просил ребят потерпеть, нисколько не сомневаясь в том, что Горюнов свое слово сдержит. Он потом даже себя “штрафовал”: выплачивал людям больше, чем обещал.

– Тем не менее ваш переход в “Шахтер” стал для Горюнова большим потрясением. Он тогда даже где-то в интервью заявил: дескать, больше не знаю никакого Прокопенко и знать не хочу…

– Это были эмоции. По натуре Горюнов человек горячий, импульсивный. К тому же у него тогда случился такой тяжкий год – врагу не пожелаешь. Сына похоронил… На этом фоне даже невзгоды “Ротора” меркли, хотя он их тоже мучительно пережил. Да, Владимир Дмитриевич не сразу понял меня и сгоряча наговорил лишнего. На самом деле возникла ситуация, когда тренеру необходимо было покинуть команду ради ее же блага. Всегда проще поменять одного, чем менять игроков. Я был выхолощен до предела. Работа превратилась в каторгу. И хотя в Волгоград, можно сказать, врос корнями (сын и дочь там остались), твердо принял решение сменить обстановку. А с Горюновым мы по сей день в добрых, приятельских отношениях. Нет никакой “черной кошки”, даже ее следов.

“ШАХТЕР” КАК ПОДАРОК СУДЬБЫ

– И все-таки – что следует считать главной причиной вашего расставания с “Ротором”: сложившиеся в волгоградском клубе обстоятельства или предложение возглавить “Шахтер”?

– Произошло, если можно так сказать, наслоение мотивов. Как раз в тот момент, когда работать в Волгограде стало невмоготу, поступило приглашение от “Шахтера”. Нечасто, но такие счастливые совпадения, такие подарки судьбы случаются.

– Как вы оцениваете свою работу в Донецке в качестве главного тренера?

– Неоднозначно оцениваю. С одной стороны, мы впервые в истории “Шахтера” пробились в Лигу чемпионов, но, с другой, команда при мне так и не стала чемпионом Украины. Хотя летом 2001 года были от золота на расстоянии вытянутой руки. Нулевая ничья в игре с киевским ЦСКА на своем поле по своим психологическим последствиям для меня оказалась таким же тяжелым ударом, как и неудача “Ротора” в золотом матче со “Спартаком”. Видимо, чем-то я прогневил футбольного бога, раз он опять от меня отвернулся…

– Без малого два сезона, проведенных в московском “Динамо”, можно занести в ваш тренерский актив?

– Пусть лавров с “Динамо” не снискал, однако не считаю, что как специалист опустился в Москве ниже своего привычного уровня. Учтите простую вещь: тренер бывает настолько хорош, насколько хороши его игроки. И еще важный момент: в одиночку возродить былую славу “Динамо” не сможет никто. Без современной клубной инфраструктуры, толкового менеджмента ничего не получится. Когда я уходил из “Динамо”, совершенно искренне говорил футболистам, что у клуба, за который они выступают, очень хорошее будущее. События последнего времени, связанные с появлением у бело-голубых серьезного спонсора, думаю, подтверждают мои “пророчества”.

– Почему же у вас, верящего в светлое будущее “Динамо”, не возникло желания остаться в этом клубе? Или от вас это не зависело?

– Тут все достаточно просто: я не решил главную задачу сезона – вывести команду в призеры чемпионата России. Не выполнил условия, записанного в трудовом соглашении. А кроме того… Понимаете, есть много не видимых постороннему взору нюансов, о которых не очень-то принято распространяться как при назначении главного тренера, так и при его увольнении. И я не собираюсь делать вызов установленному в футболе порядку вещей.

– Тогда позвольте нескромный вопрос: “странный” матч динамовцев с “Торпедо” на финише прошлого сезона в число “нюансов”, о которых вы говорите, не входит?

– Нет. Потому что он был сыгран осенью, и мне в принципе неинтересно его обсуждать, а приглашение на должность спортивного директора “Шахтера” я получил еще летом. Позвонил президент донецкого клуба Ринат Ахметов и сказал, что готов держать для меня эту вакансию до Нового года. Я дал согласие сразу.

НЕ ЗАБЫЛ СЛОВА СИМОНЯНА

– Уезжая в Москву с поста вице-президента “Шахтера”, вы, помнится, говорили, что ощущаете себя больше тренером, чем футбольным чиновником, что ваше место – в “окопах”, на передовой. Но не прошло и двух лет, как снова вернулись к “штабной” работе, причем в тот же клуб. Почему? И, кстати, как вам в отличие от большинства представителей тренерской профессии удается возвращаться туда, где уже когда-то работали? Так было в Волгограде, теперь вот – в Донецке. Не плюй в колодец – пригодится воды напиться?

– В Донецке, положим, я не только работал, но в молодости еще и играл за “Шахтер”. Но дело, конечно, не в этом. И не в колодце. Тебе самому, может, он и не пригодится, но зачем портить воду другим? Мне ближе другое сравнение – с мостами, которые предпочитаю никогда за собой не сжигать. Иначе не могу, не получается.

А возвратился в “Шахтер”, потому что разделяю идею Ахметова, создающего клуб европейского уровня. Я как-то вам уже признавался, что, пока работал тренером, был уверен, что это и есть самое главное в футболе. Так эгоистично рассуждает, наверное, каждый, кто занят любимым делом. Но теперь убедился: хрестоматийная истина “в футболе нет мелочей” – совсем не пустой звук. Да и какие же это мелочи, например, трансферы игроков? Здесь, уверяю вас, синяков и шишек можно набить не меньше, чем сидя на тренерской скамейке. Потому что любой приобретенный, но не усиливший команду футболист является, если угодно, прямым компроматом на спортивного директора, покушением на мою деловую квалификацию.

Может, это прозвучит не совсем скромно, однако уверен, что вся моя предыдущая жизнь в футболе служит замечательным подспорьем тому, чем занимаюсь сейчас. Снова повторю однажды уже сказанное: какому-нибудь кабинетному работнику из числа футбольных функционеров, окажись он в моем кресле, пришлось бы во сто крат труднее.

– Значит ли все это, что на своей тренерской карьере вы поставили жирный крест?

– (Улыбается.) Между прочим, нашлись люди, которые то ли в шутку, то ли всерьез заподозрили меня в “предательстве профессии”. Я так не считаю. Мне моя работа нравится. Иное дело, насколько Прокопенко нравится в этой ипостаси другим, оправдывает ли их ожидания? Что же касается “жирного креста”, то тут я опять вспоминаю слова Симоняна о крутых виражах, на которые горазда всякая футбольная судьба и которые надо воспринимать спокойно, как данность.

Возможно, кое-кто не сразу поверит, но этот факт подтвержден документально: Виктору Евгеньевичу Прокопенко 24 октября исполнилось 60 лет.

Источник: terrikon.dn.ua

Новости партнеров

Комментарии: